Соотношение феноменологии Гуссерля и неотомизма в мысли С. Ванни Ровиги …

Соотношение феноменологии Гуссерля и неотомизма в мысли С. Ванни Ровиги с учетом философского пути Эдит Штайн.

Пазолини Бернардетта

Новосибирский государственный университет

кандидат философских наук, доцент

В центре моего доклада стоит итальянская представительница неотомизма, София Ванни Ровиги, философский путь которой похож на путь Эдит Штайн. Ведь последняя пришла к неотомизму после долгой работы у Эдмунда Гуссерля, в то время как София Ванни Ровиги сформировалась как философ в неотомизме, затем ознакомилась с философией Гуссерля, высоко ценила его подход, всю жизнь изучала его труды, углубляя при этом изначальное предпочтение томизма.

Направление их путей – обратное, но дорога одна, поэтому Ванни Ровиги и Эдит Штайн «встречаются» именно на философской основе неотомизма, разделяя одни и те же возражения феноменологическому подходу Гуссерля. Тому свидетельство — статья «Фигура и мысль Эдит Штайн», написанная в 1954-ом году Ванни Ровиги, которая высоко ценила не только философские достижения немецкого философа, но и ее жизненный путь в целом. Они обе христианки, проводят свои философские исследования в христианском духе, и ВТО же время они открыты самым современным  концепциям.

София Ванни Ровиги, год рождения 1908, училась на философском факультете только что основанного Католического университета в Милане, где далее она работала больше 50 лет, преподавая Историю средневековой философии, Этику и Основы философии. За это время она была ориентиром для тысяч студентов, и сборник ее лекций под заглавием «Основы философии» стал главным учебником по философии во многих образовательных учреждениях.

Интерес к философии Фомы Аквинского может показаться само собой разумеющимся для верующего философа, живущего в Италии и работающего в католическом университете. Ведь томизм играл в Католической церкви роль «philosophia perennis» (вечной философии), или единственной христианской философии. Однако, для Ванни Ровиги всё было не так, как она сама рассказывает: «Я хочу сказать, что, если человек, верующий в Бога по той причине, что он был воспитан в этой вере, или потому, что пришел к ней по нетеоретическим причинам, задается вопросом: «Есть ли у меня причины, рациональные основания для веры в Бога?», то он должен ответить на него аргументировано. Такие аргументы могут быть изложены запутанным и неточным образом (однако все же убедительно и действенно, как это случается, когда мы слышим их из уст простых людей, не имеющих большой культуры) или же строго философски, но в любом случае они должны всегда оставаться рациональными. Затем этот человек спросит: «А зачем нам вообще спрашивать себя о том, каковы у нас основания для веры в Бога?» Отвечаю: свойство человека – быть разумным субъектом, а отречение от разума означает отречение от своей человечности. В самом деле, одно – признавать ограничения человеческого разума, который, по убедительному выражению Паскаля, представляет собой высоко разумный акт: «Высшее достижение разума – признание того, что существует бесконечное множество вещей, превосходящих сам разум»[1]. Другое – отсутствие желания наметить путь и совершить первый шаг. Если вы мне позволите привести очень наглядное сравнение, я скажу, что человек, верующий в Бога, подобен тому, кто был перенесен вертолетом на горную вершину.  Неразумно, если бы он заранее решил для себя не осматриваться вокруг в поиске горных тропинок. Это оказалось бы неразумным, потому что он к тому же двуногое существо, и отсутствие интереса к горным подъемам суть то же самое, что и пренебрежение стремлением человека подняться  на эту вершину».

Для Ванни Ровиги встреча с Аквинатом обозначала, прежде всего, освоение строгого метода работы с философскими текстами, так как ее любимый учитель, А. Масново, поручил ей отредактировать перевод нескольких томистских текстов еще во время учебы. С того момента София не только читала и самостоятельно переводила все тексты Фомы Аквинского, но и обращала большое внимание на точность философских терминов и дефиниций, очень часто приводила цитаты в оригинале (на латыни, на немецком, французском и т.д.) и требовала от своих студентов того же самого! Одновременно, она всегда разделяла  убеждение Масново, что «философия – это мудрость, т.е. философия призвана решать проблему самой жизни», а не просто философствовать. На мой взгляд, жизненный путь Эдит Штайн наглядно подтверждает это убеждение.

Строгость исследовательского метода и ясность речи, точность терминологии и терпеливая, упорная работа всегда характеризовали профессиональную жизнь Ванни Ровиги, смирение и серьезность которой все коллеги признавали и ценили.  Будучи убежденной в том, что философские достижения в дальнейшее всегда дополняются и исправляются, она также отличалась любознательностью и открытостью ко всем философским направлениям, чему свидетельством множество ее публикации по современным философам, с Гуссерля до Канта, с Хайдеггера до Шелера.

Ванни Ровиги сама с легкостью объясняет причины своей открытости: «У меня была аллергия на философию актуализма, господствующего тогда во всей Италии, поэтому я обращалась к заграничным философиям. Среди прочих мое внимание притягивали эпистемология натуралистов и онтология Хайдеггера и Хартмана»[2].

Для серьезного исследования в области философии науки требовались научные знания, для приобретения которых Софии не хватило времени, поэтому она сконцентрировала внимание на онтологию и с этой целью в 1932-м году отправилась в Фрейбург, чтобы посетить лекции Мартина Хайдеггера.

Приехав в Фрейбург ради Хайдеггера, Ванни Ровиги встретила много людей,  которые рассказывали ей про философию Гуссерля, и поняла, что за онтологией первого стоит феноменология второго. С этого года начинается исследование Ванни Ровиги по феноменологии, которое она продолжала до последних лет своей жизни, исправляя или дополняя то, что было уже ею опубликовано. Первая ее работа по Гуссерлю вышла в 1939-м году, когда в итальянской философской среде действительно очень мало знали о нем, и было абсолютно невыгодно заниматься таким философским направлением, противостоящим гегельянству и всем связанным с ним направлениям.

Уместно теперь сфокусировать внимание на аспектах феноменологии, которые вызвали особый интерес Софии Ванни Ровиги и в которых она увидела сходство с томизмом.

В первую очередь Ванни Ровиги была поражена строгостью и точностью метода феноменологического анализа, использованного Гуссерлем.

В предложении Гуссерля идти «zu den Sachen selbst» (идти до сути вещей) и посмотреть, как действительно обстоят дела, невзирая на то, что было сказано ранее, Ванни Ровиги видит сходство с призывом Фомы Аквинского «внимать не тому, кто говорит, а тому, что он говорит». По ее мнению, философия не может быть таковой без применения критического метода, т.е. радикального отсутствия предрассудков в исследовании. Для Ванни Ровиги это значит «не применять,  не использовать никакого утверждения в разработке философии» до того, как оно не станет  очевидным. Пример критического метода она видит в ходе рассуждений Фомы Аквинского, который, будучи верующим христианином, начинает свое исследование словами «Допустим, что Бога нет …».

В феноменологии Гуссерля Ванни Ровиги нашла не только подходящий метод для критического анализа опыта, но и ответ на вопрос о том, может ли христианин быть настоящим философом. В отличие от Хайдеггера, который уделил особое внимание традициям, историческим обстоятельствам и собственным убеждениям, Гуссерль предлагал «ставить в скобки» все убеждения до того, как они нам не показались очевидными, ясными. Именно такой метод «эпохе» (заключение в скобки, т.е. воздержание от заключения) позволил Софии Ванни Ровиги быть одновременно настоящим христианкой и настоящим философом. Таким образом, она опровергала распространенный в Италии предрассудок, согласно которому «кто верит, не пользуется разумом, поэтому не может быть философом».

«Посмотреть, как действительно обстоят дела», означает также, что в философских исследованиях нужно исходить из опыта, не сводя его к материальным или психологическим аспектам, а достигая «эйдоса», сущности вещей с помощью абстрагирования.

Обратить внимание на самые простые сущие – это лучший способ для того, чтобы говорить о самом Бытии. Это хорошо показал Фома Аквинский в изложении пяти аргументов для доказательства существования Бога. В отличие от Ансельма Кентерберийского, Фома не исходит из понятия о Боге, а начинает исследование с наблюдения, с описания поведения простейших организмов, и затем выводит необходимость постулирования существования Бога для того, чтобы найти причину их поведению.

Для Ванни Ровиги это равно утверждению, что человеческий разум может (и потому должен) постигать Бога. В этой связи представляет интерес то, что она пишет в своей книге «Основы философии», комментируя второй аргумент, приведенный Фомой: «Не-необходымым является то, что действительно существует, а могло бы не существовать … Аргументов Фомы пять, а, на самом деле, основательный принцип – один для всех. Путей пять,  потому что в них философ констатирует пять разных «симптомов», показателей не-необходимости вещей … Философы, отрицающие Бога, по сути отрицают Его потому, что превозносят не-необходимость и конечность самого мира и провозглашают самодостаточность, ценность, значение (и, в глубине их души, рациональность) реальности, которую они все же признают конечной, не-необходимой и бренной».

Другими словами, София Ванни Ровиги считает, что сама реальность всегда бросает вызов человеческому разуму, отссылает его за пределы видимости и заставляет постулировать существование иного уровня бытия. В итоге, нужно «желать быть разумным», и верным оказывается заключение  Макса Шелера о том, что «доказательство ценности разума по сути тождественно доказательству бытия Бога: для того , чтобы действительно отрицать Бога, необходимо отрешиться от разума и провозгласить примат «жизни», мыслимой в качестве импульса, инстинкта, эмоционального факта».

Что касается роли разума и изучения конечных вещей в построении метафизики, Ванни Ровиги отметила изменение в ходе мысли Эдит Штайн, которая в произведении 1931-го года, «Endlichesund ewiges Sein» (бесконечное и конечное бытие) признала возможность основывать философию на одном разуме, а в произведении 1929-ого года она еще опиралась на  философское исследование «изнутри веры», т.е. с учетом истин веры.

По мнению Ванни Ровиги, раннее утверждение Штайн, что настоящая философия (метафизика) может стоять только на истинах веры, рождается из неполного понимания философских идей Фомы Аквинского, из неувязки между философией и богословием средневекового философа. Следовательно, продолжает Ванни Ровиги, Штайн считает, что Фома Аквинский решал философские вопросы с помощью богословских аргументов, поэтому она предлагает верующим философам поступать так же. Однако, таким образом, комментирует Ванни Ровиги, философия теряет свой статус строгой науки и становится богословием. Сама Эдит Штайн это осознала и в работе о конечном и бесконечном бытии предложила онтологию, ведущую к рациональному богословию, которая по сути  открыта богоявлению.

Целесообразно уточнить, что сама Ванни Ровиги всегда подозрительно смотрела на так называемые «христианские философии», считая, что любая истина не может противоречить другой и что идеал «вечной философии», присущий схоластам, не является прерогативой лишь одного философского направления, а может быть достигнут коллективной исследовательской работой, в которую носят вклад все науки, в том числе философия.  В последнем утверждении можно увидеть еще одно, хоть частичное, сходство с мыслю Гуссерля, по мнению которого выход из солипсизма и реализация трансцендентального сознания происходят именно в общине ученых.

Первостепенной причиной своего предпочтения Гуссерля Ванни Ровиги сама объясняет тем, что «благодаря ему она поняла интенциональность, т.е. изначальное единство субъекта и объекта» [3]. Изучая Гуссерля, она лучше поняла учение Фомы Аквинского о познавательном процессе. Прежде всего, из феноменологической редукции она выводила, что «познание – это изначальное присутствие бытия перед субъектом».  Различив «физическое» и «интенциональное» единства, она заключает, что «именно в интенциональном единстве и состоит познание. И мы осознаем, что познаем, потому что мы осознаем эти два различных единства: ведь мы не можем назвать нашими некоторые реалии, которые нам известны, как отличные от нас. Мы знаем, что есть субъект и объект, потому что знаем, с помощью акта рефлексии, что совокупность тех чувств, которые представляю собой я, не есть совокупность тех определенных вещей, которые мне известны, представлены. Действительно, никогда нельзя «знать» познание как вещь, как объект; нам не известно познание, известны только объекты; но, размышляя над тем, что эти объекты, которые известны, не являются мной, я должен допустить, что я интенционально открыт этим объектам, что между мной и этими объектами существует особенное отношение, которое я называю познанием».

Интенциональность можно называть «предстоящей встречей» между потенциально познающим субъектом и потенциально познанным объектом, интеллигибельной реальностью.

Тем не менее, уже в 1938-м году Ванни Ровиги дала себе отчет в том, что феноменология Гуссерля представляет собой гносеологию, а не онтологию, как ей вначале показалось. В самом деле,  «эйдосы» (сущности), которые имел в виду Гуссерль, являются идейными элементами, а не свойствами реалий. Более того, Ванни Ровиги увидела «поворот в сторону идеализма» в философии Гуссерля, и категорически не разделяла его выбор.

В полном согласии Эдит Штайн и Ванни Ровиги считали апорией подобное идеалистическое заключение Гуссерля, как не обоснованное его предыдущими достижениями, так и не соответствующее феноменологическому подходу. В частности, Ванни Ровиги подвергает критике его представление о «конститутивном сознании», и приходит к заключению, что для Гуссерля термин «конститутивное» значит скорее «создание», чем «выявление» смысла вещей.

В заключение стоит еще раз подчеркнуть, что тот путь, который Ванни Ровиги и Эдит Штайн прошли по противоположным направлениям, парадоксальным образом вел их к одной и той цели, как в личном духовном плане, так и в философском.

На вопрос, каково отношение между философией и божественным откровением, Ванни Ровиги ответила следующими словами: «Анализируя жизненный путь Августина, который похож на путь любого человека, искренно ищущего смысл жизни, мы можем отметить следующее: он не ищет смысла, сначала только силой рациональности, затем с любопытством, желая найти что-то большее и сверхчеловеческое. Нет, это не так. Призыв к принятию богоявления рождается внутри самого философского исследования, во время которого мы осознаем нашу неспособность до конца ответить на вопрос о смысле жизни. Философское  исследование долгое, для него сил одного человека не достаточно, но что же, нам ждать веками, чтобы узнать смысл жизни? Нет, не может быть! Поставить и решить проблему жизни — это цель философии; но во время решения надо, с одной стороны, смиренно ощущать трагическую невозможность достичь конечной вершины и, с другой стороны, протягивать руку в ожидании помощи. Стремление протянуть руку основывается на самом философском исследовании, но руку помощи мы получаем уже вне сферы философии».

Эдит Штайн и Ванни Ровиги хорошо знали, что Бог стал человеком именно для того, чтобы принять протянутую человеком руку, они обе подтвердили это устремление не только своей философской работой, но и жизнью.